П.Гутионтов: «Почему власть «не замечает» критику»

П.Гутионтов: «Почему власть «не замечает» критику»Для российской журналистики имя Павла Гутионтова более чем знаковое. В 1970-х и 1980-х он работал в «Комсомольской правде», где вёл страничку для детей и подростков «Алый парус». Молодые люди по всему Союзу зачитывались, писали отклики на материалы, ждали следующего номера газеты и незаметно для самих себя привыкали «читать с бумаги». Не без участия Гутионтова в стране сформировалось последнее поколение, приученное к газетам и журналам. Современному подростку, уткнувшемуся в планшет, конечно, не понять.

Известный публицист и секретарь Союза журналистов России ответил на вопросы «Деловой Вятки» в Кирове, куда приехал на очередную конференцию регионального отделения СЖ. Разговор от вятской проблематики плавно перешёл к тому, что актуально для всей страны, некогда считавшейся «самой читающей в мире»...

Как решения власти меняют культурную матрицу

- В Кировской области происходит оптимизация сети государственных районных СМИ. Один из её результатов: «районки», а вместе с ними и традиционная журналистика на местах, исчезают. Это - распространённое для регионов явление или же всё-таки «передовой вятский опыт»?

- Это - распространённое (в той или иной степени) явление. На местах создаются холдинги, что в случае с районными газетами - очень, на мой взгляд, вредная штука. Районная газета хороша именно тем, что она привязана к людям, которых ты видишь каждый день, которым ты смотришь глаза в глаза. Пожалуй, наиболее правильная газета, которую я встречал в своей жизни, выходила в самом маленьком административном районе СССР - Алеутском, что на Командорских островах. Всё население района было из одного села Никульское. 1700 человек. А тираж газеты составлял 1100 экземпляров. На первой полосе можно было найти объявление о продаже капусты и сообщение о том, что в местный порт скоро зайдёт теплоход с продуктами. Вот - та самая информация, которая нужна людям и которую ни одна «большая» газета никогда не напечатает.

Из-за такой информации маленькие газеты в большинстве стран даже не заметили случившийся кризис. Потому что «районку» не заменит ничто. Например, чем можно заменить вот это: ты открываешь газету, а там тебя поздравляют с днём рождения?..

У меня есть сильное убеждение: надо очень постараться, чтобы погубить районную печать. Надо не просто постараться, а такую цель поставить. Но власть такую цель ставить не может, потому что эта цель - антигосударственная, вредная. А рецепты того, как и чем можно помочь «районкам», даже придумывать не надо - просто освободить их от налогов, как было до 2004 года. Помните: во время перехода к монетизации льгот наши дорогие депутаты одним нажатием кнопки отменили 800 законов? В том числе и этот. Не со зла, конечно, а просто так.

- Чем для власти чревато исчезновение районных газет?

- Конечно, власть думает, что закрытие газеты не чревато для неё ничем. Потому что она считает, что бумажная пресса сейчас мало влияет на результаты выборов. Газетная аудитория - это не так интересно, когда есть ТВ. Но на самом деле всё гораздо сложнее: когда человек отказывается от чтения, происходит изменение его культурной матрицы.

Если ты, представитель власти, думаешь только о сентябрьских выборах, то не столь важно - есть газета или нет газеты. Но если ты чувствуешь ответственность за страну, которой тебе выпало поруководить, ты должен понимать, что получишь уже через несколько лет.

А результаты того, что выросло целое поколение, которое ничего не читает, мы можем наблюдать. Яркий пример: недавнее празднование 70-летия Победы. На московской улице - навороченный, здоровый «Лэндкрузер». На заднем стекле - наклейка с таким рисунком: человек, у которого вместо головы - серп и молот, ставит в неприличную позу человека с головой - фашистским символом. И всё это увенчано надписью: «Можем повторить!»

А что он, хозяин этой машины, может повторить из событий 1941-1945 годов?! Что он может и хочет повторить, кроме результата, о котором он знает, - знамени на Рейхстаге? Он хочет повторить 22 июня 1941 года? Окружение под Вязьмой или Ленинградскую блокаду?.. 27 миллионов жертв? Огромное количество инвалидов и то немыслимое отставание, в которое страна была ввергнута из-за войны?.. Чем этот человек вообще думает?! Да ничем!
У человека нет понимания того, что происходило.

Газеты без слова «вчера»

- А Интернет не может заменить то, «что напечатано на бумаге»?

- Не думаю. Интернет - это замечательная система коммуникации, но никак не замена журналистике. Взгляните даже на обратную связь, которая была раньше и которая есть сейчас. Когда я уходил из «Комсомольской правды», газета ежегодно получала по полтора миллиона читательских писем. Из них 200 тысяч были письмами от сумасшедших, ещё 200 тысяч - стихов, ещё 100 тысяч - посланий от заключённых и около 200 тысяч бытовых просьб. При этом серьёзных, дельных писем, с какими-то мнениями в день приходило до 1,5 тысяч...
Сейчас газеты в Сети только за день получают до миллиона комментариев. Но разница между письмами, о которых я говорил, и комментариями с сайта - разительная. Те, кто провозглашает Интернет как замену журналистике, просто пытаются переложить на читателей свою работу. Как любит говорить Венедиктов с «Эха Москвы»: «Мой слушатель... он сам разберётся!»... Да ни черта он не разберётся!

Ни один читатель, ни один слушатель сам не разберётся. Я не разбираюсь. Я беру в руки газету, чтобы получить подтверждение своей точки зрения. А не для того, чтобы сформировать точку зрения. Знаете, в чём секрет? Человек выбирает ту газету, которая ему близка, которая подтвердит его позицию.

Сегодня очень много изданий, у которых нет своей позиции. Это неправильно, это – антижурналистика.

- Какие ещё «больные точки» вы видите у сегодняшних масс-медиа?

- В каждом времени можно найти какие-то слабые стороны. Например, какое слово было самым непопулярным в советской печати? Слово «вчера». Потому что вчера... ничего не происходило. Вчера мог выступить Леонид Ильич Брежнев, и вчера могли сыграть в хоккей. Всё! В центральной газете нередко публиковались материалы двухмесячной давности, полугодовой давности. Но что было хорошо? Журналисты ездили, мотались по стране. За время работы в советской печати я побывал во всех областных центрах. И в Кирове был в 1970-х, приезжал на комсомольское мероприятие. Не очень интересное, но тем не менее, в Киров я приезжал. А нынешние журналисты, работающие в центральных изданиях, из столицы выбираются только на саммиты, на войну и на катастрофы.

Такие сейчас информационные поводы. А раньше информационным поводом могло стать письмо человека, живущего в каком-нибудь посёлке Вихаревка Иркутской области о «ЧП» в местной школе: учительница поставила школьнику двойку за год, превысив тем самым существующую норму. Её начали гнобить, и в итоге она собственноручно затерла в журнале оценки…
Представить в сегодняшней газете такую публикацию я не могу. В Союзе было нельзя писать о больших людях, но можно было писать об очень маленьких.

То, как живёт страна за пределами Московской кольцевой автодороги, не интересно никому. Если и пишут, то пишут налётом.
Я, конечно же, не идеализирую своё поколение. Но мы всё-таки понимали, что некоторые вещи делать стыдно. У меня было ощущение, что я занимаюсь лучшим на свете делом в лучшей в мире профессии. Ощущение миссии. А сегодня меня убеждают, что у журналиста никакой миссии нет и быть не может.

- А может, и правда: в 1980-х она была, а сейчас не стало миссии?

- Стоп! Профессия осталась той же самой. Потребности общества прежние. Реакция людей на тексты - точно та же.

- Реакция власти на публикации стала другой... Она чаще не замечает критические вещи в свой адрес, как будто ничего не было.

- Это свидетельствует о слабости общественного мнения. Журналистика не может влиять напрямую ни на что. Нет такого, что написали о плохом человеке, и его обязательно должны посадить/снять/уволить. Или наоборот - поощрить и дать Героя России, если человек - хороший.
Газета влияет не на начальников, а - на общественное мнение. Общественное мнение в итоге должно заставить начальника вертеться и, скрипя зубами, изображать уважение к печатному слову.

Про «тайный» смысл некоторых законов

- Общественно-политическое, не рекламное издание сегодня может быть прибыльным бизнес-проектом?

- Недавно мы составили десятку лучших газет России. Региональные издания, сделанные на очень высоком уровне. Но ведь у всех - одинаковые проблемы. Всем крайне тяжело. Они - одни из лучших в стране, но все (все без исключения!) не знают, будут ли выходить дальше, удастся ли им добыть деньги на печать и на доставку. У всех - неласковые отношения с властью, их не хотят слышать, им не хотят помогать.

При этом в стране продолжают принимать странные законы, направленные на ущемление прессы. По мелочи, по глупости... Кто мне объяснит, зачем, например, появился закон, запрещающий публиковать на страницах одной газеты четыре нецензурных слова? Кто-нибудь вообще пытался опубликовать в серьёзном издании хоть одно такое слово? Нет, конечно! Поэтому подобные решения - просто попытка показать, чего мы стоим.

- Некоторые говорят о появлении в России новой цензуры. Не факт, что это так. Но если вспомнить советские времена, кем был цензор для журналиста?

«Душителем свободы», врагом?

- Вражды не было. Все понимали, что такая уж работа у цензора, представителя Главлита... Перед ним лежала книга, в которой значились названия, упоминать которые на страницах газеты или журнала было нельзя. Но при этом цензор часто выручал. Когда случались ошибки, он их ловил. В «Комсомолке» однажды приключилась такая замечательная история... Большое количество новостей шло срочно в номер. Прямо с телетайпной ленты, из серии «В Кирове или в Кирово-Чепецке случилось следующее...»

И какой-то дежурный, шутки ради, на листке бумаги написал «ТАССовскую новость»: «На Бендерском фанеростроительном заводе изготовили столько фанеры, что можно будет построить огромный самолёт и всем улететь в Париж». Такой вот дурацкий текст. Бумажку с ним бросил на стол, и она каким-то образом прицепилась к «нормальным» новостям и вместе с ними отправилась в типографию. Избежать ляпа удалось благодаря цензору. Тот позвонил дежурному редактору: «Я, конечно, понимаю, что это не моё дело... Это - новость ТАСС, а вы ТАСС не проверяете, но... по моим спискам в Бендерах фанерного завода нет!»

Политическая цензура сейчас и при Советской власти - совсем разные вещи. Тогда редактор по своей воле мог напечатать всё, что он хочет. И было несколько таких случаев. Например, в «Комсомольской правде» Юрий Петрович Воронов опубликовал огромную статью против дважды Героя Соцтруда, капитана - директора китобойной флотилии «Слава» Соляника, несмотря на то, что последний был личным другом члена Политбюро (и председателя Президиума Верховного Совета) Подгорного. Журналист газеты собрал факты и обвинил его в уголовном преступлении. И Воронов это напечатал. После этой статьи прошло заседание секретариата ЦК: Воронова отправили собкором в ГДР. Назад, в страну, он вернулся только в перестройку.

То есть очень многое зависело от редактора, от позиции журналиста. Были определённые флажки по периметру, заступать за которые было нельзя. А о жизни - при определённой степени талантливости автора - писать можно было всё. Но писать надо было так, чтобы твои «враги» не могли это вычеркнуть. Не сумели бы испортить.

- Если всё-таки вернуться к соревнованию бумажных и электронных СМИ... Как традиционному средству массовой информации сегодня угнаться за твиттерами и блогами?

- В 1970-х «Комсомолка» опубликовала серию материалов Василия Пескова - «Таёжный тупик». Про семью отшельников, решивших сбежать от цивилизации. И весь мир, после того, как эти статьи вышли, был уверен, что Песков сам нашёл этих героев, «обиходил» их - подобрал правильный подход... Как бы не так! В Сибири в ту пору не было журналиста, который бы не сходил по три-четыре раза к Лыковым и не написал про них. В Москве, в газете «Социалистическая индустрия», за месяц до Пескова о них выпустили целую полосу! О них и о том, . И этого никто не заметил...

Конечно, и сегодня важно не то, насколько быстро ты сообщил какую-то новость, но и как ты это сделал. Хотя в теперешнем списке необходимых для журналиста талантов умение писать идёт не на самом главном месте. Главное - принести факт. А всё остальное - не так важно. Можно даже с ошибками слова писать, ведь корректура всё исправит.

Началось это не сегодня. Яркий пример: 1963-й год. Идёт кортеж президента США Кеннеди. Сотни тысяч людей вокруг. За президентской машиной - автомобиль с охраной. В машине с охраной - единственный в кортеже радиотелефон. В машину охраны из милости пустили корреспондентов двух конкурирующих информационных агентств: Associated Press и UPI. Когда раздались выстрелы, первым за трубку ухватился «ю-пишник» и прокричал одну фразу: «Кортеж президента обстрелян!»

После этого он вцепился в трубку крепко-крепко и свалился на пол. Конкурент бил его ногами, пытался вырвать телефон. Но ничего не получилось. «Ю-пишнику» потом дали какую-то премию, его фраза облетела весь мир...

Представьте себе, сколько тысяч человек - в любой точке мира - могли бы сообщить в Интернет эту новость сейчас. Всего за пять минут: с фотографиями, с подробностями, со всеми делами... Обогнать современные технологии невозможно. Всё равно газета выйдет завтра, а главную новость сообщат сейчас.

Поэтому, чтобы оставаться интересным читателям, надо дорожить каждым написанным тобой словом. Раньше было как: выходит заметка, и я её ценю, горжусь, переживаю за каждое слово, которое редактор выкинул. А сейчас - нескончаемый поток текстов, как кусок туалетной бумаги, оторванной от рулона. Я не вижу материалов, которыми сейчас молодые журналисты гордятся. В провинции такое, конечно, ещё встречается. Но и небольшие города «подтягиваются» вслед за столицей. По моим наблюдениям, гонка региональной за московской прессой - во всём хорошем и плохом – пока происходит с отставанием в пять лет.

Беседовал Михаил Смирнов Источник

Информация к новости

Комментарии


Мы в соцсетях